Парус командора

2.08K
Автор:
Борис Метелев
Парус командора

Экспедиция Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного научного центра АН СССР, проводившая в бухте Командор археологические исследования в июне 1981 года, получила название «Беринг-81».

…В тумане пропал теплоход «Петропавловск», доставивший нас на остров. И вот мы, семеро участников археологического отряда «Беринг-81», стоим посреди океана, на земле острова, который приютил когда-то членов экипажа пакетбота «Св. Петр» и принял навечно прах девятнадцати из них и в том числе самого капитан-командора Витуса Ионассена Беринга. Лишь один из нас второй раз ступил на берег этого острова — Геннадий Силантьев. Бывший моряк, а впоследствии археолог, он в 1979 году возглавлял археологические раскопки в бухте Командор.

Мы в бухте Командор. На том самом берегу, где 240 лет назад жили русские мореходы.

Июньское солнце припекает сквозь «энцефалитку». Припекает наперекор утверждениям лоции, что июнь — самый туманный и дождливый месяц на острове. Бухта Командор встречает нас совсем не так, как встретила она участников экспедиции Беринга осенью 1741 года...

«В нашей команде,— писал Свен Ваксель,— оказалось теперь столько больных (к моменту подхода к острову — Б. М.), что у меня не осталось почти никого, кто мог бы помочь в управлении судном. Паруса к тому времени износились до такой степени, что я всякий раз опасался, как бы их не унесло порывом ветра. Заменить их другими за отсутствием людей я не имел возможности. Матросов, которые должны были держать вахту у штурвала, приводили туда другие больные товарищи. Матросы усаживались на скамейку около штурвала, где им и приходилось в меру своих сил нести рулевую вахту...»

А вот одна из страничек шканечного журнала штурмана Софрона Хитрово за 4 ноября 1741 года:

«… Волею божею умре сибирскаго гарнизона барабанщик Осип Ченцов.

Помянутого Ченцова, отпев по христианской должности, спустили на воду. Закрепили грот марсель, понеже нам его несть опасно: по щислениям нашим уже камчацкой берег близко.

Воле божей умре сибирской салдат Иван Давыдов.

Умре морской гранадер Алексей Попов.

Больных: господ капитан-командор да разных чинов служителей 32 человека.

В 8 часу с полунощи увидели землю, на которой высокий хребет покрыт снегом...»

Я могу представить, как моряки пакетбота, уставшие от постоянных штормов, холода, сырости и недоедания, нехватки воды и цинги, выползали по трапам на палубу, чтобы лишь взглянуть на эту долгожданную землю, которую они приняли за оконечность Камчатки. Тогда была и радость спасения, и горечь разочарования.

Все, кто мог двигаться, собрались в каюте Беринга и решали обществом, как поступить. И сошлись в мнении, чтобы высаживаться здесь, в удобном месте, а далее на собаках попытаться вывезти всех в Петропавловск. И против всех был один Дмитрий Овцын — бывший лейтенант Российского флота, пострадавший за знакомство и дружбу с ссыльным князем Иваном Алексеевичем Долгоруковым. По доносу тобольского канцеляриста Тишина, которого Овцын избил за оскорбление сестры князя, арестован, осужден Тайной канцелярией, разжалован в матросы и сослан в команду Беринга.

Они ходили вдоль острова, пытаясь еще и еще раз определить свое место по отношению к Камчатке: вначале на юг — к мысу Манати, затем вновь вдоль берега на север. И здесь на рейде бухты Командор принимают наконец решение — «высадиться здесь и попытаться спасти жизнь, и если удастся, то сохранить также в целости судно».

Мы стояли на берегу бухты Командор. С одной стороны уходили в океан и скрывались в нависших облаках многочисленные мысы, сдругой — тяжелым желто-зеленым монолитом высился мыс Толстый. Там начинался заповедник каланов.

Мирно плескалось голубое море, обнажая коричнево-зеленую гряду коралловых рифов.

Где, в каком месте пакетбот Витуса Беринга после потери двух первых якорей был переброшен через каменные гряды в спокойную тихую воду лагуны? Вот здесь? А может быть, там?.. В тот день ветер был северных направлений, и скорее всего где-то между остатками двух охотничьих домиков должен лежать пакетбот, вернее, то, что от него осталось, и где-то рядом пушки. Не могли больные, обессиленные люди унести их очень далеко.

Но все это случилось потом. А вначале пакетбот «Св. Петр» стал пленником лагуны.

Мы молча разглядывали жилища, контуры которых лишь угадывались на песчаных дюнах, в молчании постояли у креста Командору, поставленного в июне 1966 года экспедицией с Камчатки.

Первый деревянный крест был установлен в 1874 году Российско-Американской компанией. В июне 1941 года учителя Никольской семилетней школы И. Махоркин, В. Захарчук, И. Бондарь и промысловик Е. Степнов установили сооруженный ими из плавника новый крест взамен упавшего. Но через три года военные моряки поставили в бухте железный крест с латунной дощечкой. Он простоял ровно 22 года. А затем на Петропавловской судоверфи имени В. И. Ленина были отлиты эта плита и этот крест.

«В продолжение всей зимы нам не приходилось страдать от особенно сильных морозов или пронизывающего холода, но зато постоянное беспокойство причиняли нам жестокие ураганы и штормовые ветры в сочетании с сильным снегопадом, густыми туманами и сыростью от близости моря, от которых паруса, составляющие крыши наших землянок, быстро ветшали и не в состоянии были противостоять постоянным сильным ветрам; они разлетались при первом же порыве ветра, а мы оставались лежать под открытым небом»,— вспоминал Свен Ваксель.

Понятно, что мы были в бухте не первыми, кого влекло желание узнать, как, в каких условиях жили моряки «Св. Петра» зиму 1741/42 года — девять долгих месяцев.

Вдвоем с Андреем Станюковичем мы проанализировали все известные нам газетные, журнальные, научные и популярные публикации: от экспедиции Федора Литке на шлюпе «Сенявин» в 1827 году до посещения бухты Командор начальником факультета Военно-морского училища Ленинграда, капитаном первого ранга К. Шопотовым. И оказалось, что согласно этим данным наша экспедиция была 25-й по счету. И лишь в третий раз, если принимать во внимание кратковременное пребывание в бухте Командор отряда Якутского филиала СО АН СССР под руководством кандидата исторических наук Ю. Мочанова, в этих экспедициях принимали участие профессиональные археологи.

В полночь все небо на севере вдруг озарилось ярко-красным светом: быть хорошей погоде. Над отрогами холмов, оканчивающихся мысом Развальным, выкатилась полная луна. Она осветила палатки, выросшие по обеим сторонам песчаной дюны, сплошь заросшей высокой и густой травой, отразилась на глади лагуны и бухты.

Утром мы начнем раскопки. Всего через несколько часов...

— Завтра начинаем копать пушки,— объявил за завтраком Виталий Дмитриевич.

Дружное «ура!..» огласило лагерь.

— На раскопе остается группа Геннадия Леонидовича Силантьева. Все остальные после завтрака на заготовку леса.

Накануне днем мы попытались углубиться в мокрый еще от недавно сошедшей воды песок и сразу же поняли: без подкрепления не справиться. Вечером после ужина сидели вчетвером у костра, думали, чертили прямо на земле — что можно сделать, чтобы одними лопатами, без техники добраться до орудий?

— Сколько все-таки над ними, Андрей?

— Порядка двух метров. Может, чуть меньше.

— Если там песок, то, может, и осилим.

— Нужно вызывать экскаватор. Вручную мы их не достанем,— вновь высказал свое постоянное мнение Андрей.

— А ты уверен, что это пушки? А если там бочка или металлический буй? Вон сколько их по берегу валяется...

— Я уже в сотый раз говорю вам, Виталий Дмитриевич, что это пушки. Вот так они лежат,— он принялся чертить на песке.— Вот так, все десять. Одна к другой: голову даю на отсечение.

Весь день мы таскали бревна, колья, доски, бруски и складывали метрах в пятнадцати от предстоящего места работ, за линией прибоя.

Вечером Андрей вновь разложил свои схемы на столе столовой.

По нескольку часов вначале Марина Сергеевна, а после того, как пошли находки и она стала заниматься их реставрацией, Вера Быкова — одна из наших школьниц, наносили на миллиметровку показания счетчика-самописца магнитометра. Длинные ряды цифр, очень похожие одна на другую, диктовал Андрей. Затем он сам рисовал изолинии, определяя конфигурацию аномалий, и закрашивал их в красный или синий цвет. Так появлялась схема, с помощью которой можно было точно определить нахождение аномалий на береговой полосе или в зоне прибоя.

— Пушки лежат вот здесь,— Андрей перенес аномалии на план бухты.— Глубина метр пятьдесят — метр восемьдесят. Диполь с амплитудой около 3300 гамм. Размеры объекта метр на два… А вот другая аномалия — 2200 гамм. Может быть, пушка, которую не смогла увести с собой Санько в 1935 году, а может, куча ядер. Глубина здесь несколько меньше...

Готовясь к экспедиции, мы собирали, как я уже говорил, где только можно, публикации об экспедициях на остров Беринга, в бухту Командор. И вот однажды кто-то принес вырезку из «Огонька» за 1956 год, где была помещена фотография пушек пакетбота и небольшая заметка. И стояла подпись: Галина Санько, 1935 год.

Тогда мы и решили: тот, кто окажется в столице перед отъездом на Командоры, обязательно должен встретиться с Галиной Захаровной. Повезло Геннадию Силантьеву.

И он привез из Москвы несколько снимков того времени. В том числе и фотографии пушек.

В 1935 году Галина Захаровна Санько, оказавшись на берегу бухты с двумя алеутами и пограничником Фроловым, расчистила с их помощью орудия, чуть прикрытые слоем песка и гальки, сфотографировала и даже пыталась уговорить спутников переправить одну пушку на деревянный баркас. Но от затеи пришлось отказаться. Плот, сделанный из трюмных лючин, едва выдерживал на плаву двоих худеньких алеутов, а пушки весили более 400 килограммов каждая. Орудия остались на берегу бухты Командор.

Это была первая попытка вывезти пушку из бухты. Потом были другие: удачные и неудачные… Одно из этих орудий доставил в Камчатский областной музей его бывший директор Николай Иванович Моргалев.

Весной 1946 года после сильных штормов пушки вновь оказались на поверхности, и жители Никольского Тимошенко и Яковлев доставили две из них в Никольское.

Десять лет они простояли у памятника Берингу, а в 1956 году после экспедиции Военно-морского музея Тихоокеанского флота из Владивостока начали свой долгий путь вначале в Ленинград на самолете, а затем в Данию, на родину Витуса Ионассена Беринга на борту крейсера «Орджоникидзе».

Дальнейшие поиски пушек оказались безрезультатными. Не удалось их обнаружить и через десять лет, хотя применялись миноискатели и бульдозер ДТ-54, а само место было определено довольно точно. Не принесли успеха и попытки найти пушки в 1979 году, когда в бухте работал Геннадий Силантьев с курсантами ДВВИМУ — экипажем яхты «Чукотка».

Теперь наша очередь...

Изображение

…Вечером 19 июня Сергей Илларионович Сушков во время очередного сеанса радиосвязи сообщил, что в Никольское прибыли тринадцать курсантов ДВВИМУ во главе с преподавателем Александром Ивановичем Гузевым — члены туристского клуба «Аргонавт», те самые ребята, которые должны были ехать на остров вместе с нами.

Экспедиция «Беринг-81» разрасталась.

Вновь начались рабочие будни. Ребята попытались проникнуть к пушкам. Но тщетно. Едва углубились за восемьдесят сантиметров, в раскоп пошла вода. Делали сливные желоба, откачивали воду ведрами — все напрасно.
...4 июля был самым трудным днем экспедиции.

Двадцать часов потребовалось экскаватору, чтобы добраться из поселка до бухты Командор. До бухты Буян «Беларусь» почти дошла своим ходом, а дальше — на коротком буксире за вездеходом через каменные россыпи, по забитым гниющими водорослями берегам.

— Где копать? — был первый вопрос экскаваторщиков, едва мы подошли к «Беларуси».

— Может, сначала пообедаете? — предложили мы.

— Нет. Потом...

Останавливать Валерия Бургардта, когда все буквально наэлектризованы ожиданием, было невозможно. И мы бросились вытаскивать доски, брусья, листы железа, чтобы облегчить работу машине.

— Ничего, я сам,— одернул нас Валерий.— Копать глубоко?

— Метра полтора. Может, чуть больше,— ответил Андрей.

С каждым новым движением ковша котлован углублялся и все теснее становилась толпа, окружившая раскоп. Металлический скрежет под песком заставил нас насторожиться. Экскаватор копнул еще раз, выпрямил стрелу, и все замерли в недоумении… Будто огромный маятник, на зубьях ковша мерно покачивалась… гнутая-перегнутая кровать.

Ковш экскаватора развернулся на 45 градусов, и кровать увенчала верхушку насыпанного из грунта холма. Андрей не выдержал, подошел к ней вплотную и с недоверием потрогал руками.

— Вторая половина двадцатого века,— промычал он.

— Ладно. Давайте попробуем в других аномалиях,— прервал молчание Леньков.

Лишь потом в поселке Андрей признался, что тогда уже не верил ни на грамм в другие аномалии. Но смолчал.

Расставив лапы-опоры на мокром песке, экскаватор принялся раскапывать прибрежную полосу в другом месте и через полчаса поднял металлическое ограждение кормы деревянного судна. Не обрадовала и третья аномалия. Она принесла лишь две трубы и металлический поплавок, каких множество валялось по берегу.

— Есть что-либо еще? — для Андрея вопрос Бургардта был подобен хуку.

— Есть,— спокойно сказал Андрей.

— Показывайте. Попробуем...— сказал другой экскаваторщик, Леонид Чернышев.

Андрей до сих пор не говорил нам о четвертой аномалии, а тут вдруг уверенно указал на новое место, метрах в сорока пяти от остатков сгоревшей избушки в скрывающейся во время прилива полосе. Примерно там, где были нарисованы орудия на схеме экспедиции 1966 года. Однако копать долго тут не удалось. Начинался прилив, и в котлован стала поступать вода...

— Завтра все станет ясно,— сказал вечером у костра Андрей.— Они там — в воде.

Но до завтра нас отделяла ночь. Весь лагерь: семеро археологов, школьники Никольского, курсанты — все, кажется, спали беспокойно. Пушки были для каждого из нас теперь единственной целью. Мы практически завершили исследования жилищ, собрали археологический материал. Но пушки… Без них уезжать было нельзя. А в запасе оставалось лишь три-четыре дня.

— Сели,— печально изрек вдруг Андрей, возившийся со своей аппаратурой на выброшенных морем бревнах, и сам опустился на песок.— Аккумуляторы сели,— он вопросительно смотрел на меня.— Если не заменим, искать пушки бесполезно...

Запасной аккумулятор от моей радиостанции оказался длиннее и больше штатного, и его пришлось прикреплять веревочками к ремням прибора. Андрей ходил по берегу вдоль промерочного шнура вслед за Леньковым, в руках которого был датчик магнитометра; аккумулятор болтался и шаг за шагом бил Андрея чуть ниже поясницы. До нас едва слышно доносился треск самописца над каждой точкой съемки.

Экскаваторщики приехали перед обедом — они ночевали в избушке в семи километрах от нашего лагеря.

— Где будем работать? — как всегда, будто прямо с порога, спросил Бургардт.

— Здесь,— носком сапога Андрей начертил на песке круг и еще раз негромко, но уверенно повторил: — Здесь.

Меняясь по очереди, Леонид Чернышев и Валерий Бургардт выбрасывали на край котлована кубометровые куличи, которые довольно скоро начинали терять форму и вновь сползали в котлован. Порывшись в одном месте, экскаватор переходил на новое, и мы переносили туда бревна, деревянные брусья, доски, подкладывали их под опорные лапы машины.

Через два часа стало слышно, как зубья экскаватора зацепляют в глубине что-то явно металлическое. Время от времени кто-то из нас спускался в котлован и длинным щупом пытался простучать под бурой жижей то, что скрывалось в глубине.

— А может быть, это выступ скального основания? — первым высказал предположение Леньков.

— Очень даже возможно...— Олег Галактионов вылез из котлована, с его одежды и сапог ручьями сбегала вода.— Ладно, пойду обедать...

За ним потянулись от раскопа другие ребята. Но едва перевалили они через первую дюну, ковш экскаватора вывернул из мутной коричневой жижи длинный толстый предмет, и тишину над бухтой резанул крик: «Вот она!..» Все внутри меня замерло. Я ясно видел, как вывернулось из воды массивное тело пушки, затем оно повернулось в ковше и соскользнуло казенником в котлован, в коричневую смесь воды, гальки и песка. Мы бросились в котлован, надо было не дать орудию погрузиться на дно. Тогда вновь придется вслепую искать его в этой темной жидкой взвеси...

— Веревку!.. Конец давай! Давай скорее конец!

Мокрые, грязные, но счастливые, мы были заняты лишь одним — старались не упустить под воду первое из орудий пакетбота «Св. Петр».

— Вира помалу! — скомандовал Леньков.
— Не торопитесь. Дайте сделать кадр,— попросил кто-то.

Только теперь, когда более чем 400-килограммовая пушка, крепко схваченная петлей из строп-ленты, зависла над котлованом, мы увидели, что вокруг собрались все, кто был в бухте. По лайде бежала наша Лариса Сычева, на ходу открывая фотоаппарат...

Курсанты подложили под пушку доски, закрепили за буксирный крюк вездехода, и он уже пятится задним ходом, а за ним на коротком буксире тянется по лайде пушка, оставляя на песке глубокий след...

За два месяца до начала экспедиции в «Камчатской правде» была опубликована статья «Последний автограф командора» за подписью заведующего кафедрой архивоведения Уральского государственного университета А. Черноухова. В ней шла речь о новых документах, подтверждающих, что орудия, ядра, якоря и многие металлические предметы и оснащение экспедиции Витуса Беринга было изготовлено на заводах Екатеринбурга и Каменска — ныне Свердловска и Каменска-Уральского. Я приведу несколько строчек из этой статьи: «26 марта 1734 года прибывший по поручению Витуса Беринга в Екатеринбург штурман Семен Челюскин «руку приложил» в получении очередной партии припасов, среди которых было сорок восемь судовых якорей и четыре пушки.

Ныне можно легко определить, принадлежала ли пушка экспедиции: на всех орудиях экспедиции Беринга должно стоять клеймо — указом требовалось «для печатания надписей на пушках сделать свинцовую доску, на которой вырезать словами такс: Каменский завод и год 1733»...».
Пока мы поднимали вторую, третью и четвертую пушки (в тот день эта четвертая была последней — начался прилив), Марина Сергеевна Шемаханская со школьниками расчищала надпись на стволе первого орудия. Но полностью расчистить и разобраться в клейме мы смогли много позже, лишь на борту теплохода, возвращаясь домой. Тогда-то сумели полностью прочитать кажется, на стволе шестого орудия: «КАМЕНЪСКО ЗАВОДЪ 1733».

Да, это были орудия с пакетбота «Св. Петр», оставленные на берегу 13 августа 1742 года, когда 46 моряков под командованием Свена Вакселя покинули бухту на борту построенного ими гукора — небольшого парусного судна длиною в одиннадцать метров. Это были те самые пушки, которые не один год искали все предыдущие экспедиции.

Ужин в день 5 июля 1981 года был праздничным и веселым.

Вечером 5 июля я передавал в Никольское:

— «Альтаир-7», я «Альтаир-8». Поднято четыре орудия. Просим оставить экскаватор до окончания работ...

Второй день работы на котловане принес еще два орудия. Больше не успели — начался прилив. Но самое неприятное было в том, что появилась течь в патрубке гидравлической системы левой лапы-опоры экскаватора.

— Ничего,— успокаивал Леонид Чернышев.— Вечером постараюсь что-либо сделать. Там ведь еще есть пушки?

— Есть,— без колебаний ответил Андрей.

К Станюковичу возвращалась уверенность. Действительно, едва ли мы смогли бы найти на огромной площади бухты орудия и притом на трехметровой глубине без квантового магнитометра и самого Андрея.

На следующий день, вновь промерив прибрежную полосу, начали очередные раскопки, но смогли поднять лишь одно орудие. Причем в этот момент у котлована были два человека: Андрей и Леонид Чернышев. Мы уходили в лагерь на очередной сеанс радиосвязи, а когда вернулись, пушка лежала на песчаной лайде.

За два последующих часа удалось вытащить из мутной жижи лишь палубный рым и несколько болтов. Скорее всего пушки действительно, как и высказывал предположение Станюкович, были уложены на остатки палубного настила затянутого в песок пакетбота.
Когда поднимали седьмую пушку, трубка гидравлики экскаватора окончательно переломилась, и теперь при каждом движении ковша из трубки струей било масло, а сам экскаватор заваливался на левую сторону, грозя рухнуть в котлован.

— Пора заканчивать,— первым решился я.— Завалится наша «Беларусь» — не достанем.

Но Чернышев будто и не слышал. Однако после третьего напоминания он вышел из кабины и со стороны посмотрел на свою машину.

— Сделал ты более чем достаточно,— сказал Леньков.— Заканчивай...

— А сколько еще там?
Нам всем не хотелось прекращать работу. Кто и когда еще приедет в бухту, чтобы поднять оставшиеся в глубине орудия? Будет ли шторм, который сумеет освободить от трехметровых наслоений песка и гальки пушки пакетбота? Этого никто не знал.

— Сколько их там? — вновь повторил свой вопрос Леонид Чернышев.

— Три или четыре. Сказать трудно...

— А что говорит твой прибор?

— Он лишь дает наличие аномалии… На другой день мы покидали бухту.

Перед тем как погрузиться в вездеход, вновь прошли вдоль засыпанных теперь уже жилищ — таков закон археологических исследований: закончил раскопки — законсервируй раскоп. По тропинке поднялись к мемориалу морякам пакетбота «Св. Петр». У наших ног лежала вся бухта Командор. И опустевшие дюны на правом берегу реки. Там, где еще вчера мы поднимали из-под песка пушки, безмятежно плескались волны.

Как и в день нашего прибытия, ярко светило солнце. Начинался отлив, и все отчетливее выступали из воды каменные рифы, через которые 5 ноября 1741 года был переброшен пакетбот «Св. Петр».

«Закончив приготовления к походу и перейдя на борт нашего судна, мы

13 августа подняли якорь и подтянулись на варповом якоре до глубины пяти, семи и девяти сажен. Затем мы пустили в ход наши восемь весел и стали отгребать от берега. Отойдя примерно на две немецкие мили, мы попали в полосу легкого попутного ветра и воспользовались им для продолжения нашего плавания. Оно (гукор «Св. Петр».— Б. М.) шло под парусом так хорошо, как только можно ожидать от судна такого типа, делало четыре, пять и до шести узлов, свободно маневрировало как по ветру, так и против ветра...» — писал Свен Ваксель.

Но впереди у моряков были новые испытания. Уже через два дня они вынуждены были бросить на волю волн единственную шлюпку, бороться с внезапной течью и освободиться во имя своего спасения от части балласта и собственного багажа. Лишь через 14 дней, 27 августа 1742 года, гукор «Св. Петр» с сорока шестью моряками под командованием Свена Вакселя вошел в Авачинскую бухту и бросил якорь в Петропавловской гавани.

Для нас же все было проще. На борту теплохода «Петропавловск» мы покинули остров, названный именем капитана-командора Витуса Ионассена Беринга.

Во Владивосток мы входили ясным солнечным днем, а на корме пассажирского теплохода «Туркмения» Дальневосточного пароходства на черных лафетах стояли две очищенные от многолетней ржавчины, гальки и песка пушки пакетбота «Св. Петр». Четыре орудия мы оставили на острове Беринга, их установили у входа в Алеутский музей. Седьмое жители Никольского должны были привезти сами и также установить у музея.

За дни, проведенные на борту теплохода, мы подготовили орудия к консервации, а столяр Артур Никитович Дульнев по карандашным наброскам сделал первые через 240 лет лафеты для орудий.

И вот наконец ученый совет Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВНЦ АН СССР. Детальный отчет руководителя экспедиции Виталия Дмитриевича Ленькова, выступления членов экспедиции, выставка археологических находок. Поздравления и вопросы, вопросы...

Экспедиция «Беринг-81» оказалась успешной, и это стало возможным благодаря поиску и изучению документов А. Сопоцко, мужеству и самоотверженности яхтенных капитанов В. Манна и Л. Лысенко, совершивших не один поход под парусами по маршрутам русских мореходов, накопивших огромный опыт дальних плаваний и вполне обоснованно мечтавших о более сложных и дальних океанских маршрутах.

Успех этот стал возможен благодаря помощи сотен людей. Ребят из Никольской средней школы-интерната и их воспитателей Т. Соловей и Л. Севастьяновой, курсантов ДВВИМУ, помощи советских, партийных и хозяйственных организаций и работников Приморья, Камчатки, Командор.

Успех экспедиции — итог коллективного стремления людей сохранить память о подвиге русских мореходов, познать реальную картину этого подвига.

Впереди большая и кропотливая работа. Еще предстоит обобщить результаты экспедиции, ответить на многие вопросы не только археологов, но и специалистов по парусному вооружению и оружию XVIII века, профессиональных моряков.

Но один из важнейших итогов экспедиции «Беринг-81» состоит в том, что согласно сообщению на ученом совете директора Института истории, археологии и этнографии, члена-корреспондента АН СССР Андрея Ивановича Крушанова принято решение о создании в институте нового сектора, который будет заниматься изучением истории освоения и исследования Дальнего Востока, первых русских морских путешествий в Тихом океане и в водах дальневосточных морей.

Значит, впереди новые экспедиции, новые находки и открытия.

Источник: Вокруг Света

Остров Беринга

остров беринга

Нет записей
Рекомендуем
Н.С. Корепанов
|

При использовании материалов сайта history-kamensk.ru обязательно наличие активной ссылки открытой для поисковых систем. Некоторые публикации сайта history-kamensk.ru могут содержать информацию, не предназначенную для пользователей до 18 лет.

Я принимаю условия «Пользовательского соглашения» и даю своё согласие на обработку Администрацией сайта «Каменск-Уральский. Страницы Истории» персональных данных и cookies.