Уральский врач Василий Ляпустин у постели Льва Толстого

В 1895 году в селе Катайском Камышловского уезда Пермской губернии открылся 5-й земский врачебный участок, который обслуживал население 4-х волостей общей численностью 42270 человек. Первым катайским врачом стал Василий Алексеевич Ляпустин.

В.А.Ляпустин родился 28 февраля (12 марта) 1867 года в селе Красноярском Камышловского уезда Пермской губернии в семье священника. В 1882-1887 годах он учился в Пермской духовной семинарии. Чтобы выплатить долг Духовному ведомству за обучение в семинарии он, по завершении учебы, в течение 2-х лет служил учителем в земских народных школах в селе Булзинском и в селе Верх-Исетском Екатеринбургского уезда. В 1887 году Василий Алексеевич вступил в брак с Варварой Павловной Топорковой, дочерью священника. Брак сложился несчастливо. В сентябре 1888 года Варвара Павловна умерла от чахотки.

В 1889 году В.А.Ляпустин поступил на медицинский факультет Томского университета, который окончил в 1894 году. С 1 июля 1895 года он начал работать врачом Катайского земского участка. 15 октября 1895 года Василий Алексеевич обвенчался с Любовью Константиновной Мичуриной, дочерью пермского купца. В ноябре того же года он участвовал в работе 6-го съезда врачей Пермской губернии.

30 апреля 1896 года, после ссоры с катайским волостным правлением, В.А.Ляпустин уволился и переехал в Ирбитский уезд, где работал врачом 2-го земского участка, затем заводским врачом в городе Ирбите. Чувствуя недостаточную подготовленность в хирургии, в 1900 году он вместе с женой поехал в Париж, где в течение 6 месяцев специализировался в Сорбонне в клинике известного хирурга Тюфье. Для поездки за границу был использован капитал, который достался Любови Константиновне после смерти её отца. По возвращении в Россию в 1901 году В.А.Ляпустин работал врачом в Верхотурской земской Управе, с июля 1902 года – заведующим Челябинской городской больницей. При нем началось строительство здания для амбулатории, была открыта аптека, построено городское родильное отделение. В период русско-японской войны он организовал курсы сестер милосердия, 6 сестер было отправлено на фронт, другие работали в местных госпиталях Красного Креста и общественных лазаретах. В 1906 году после конфликта с челябинским головой А.Ф.Бейвелем, игнорировавшим все предложения В.А.Ляпустина по развитию больницы, он был уволен.

С 1906 года В.А.Ляпустин работает врачом Рязано-Уральской железной дороги (РУЖД), вначале в Саратове, а с 1909 года на станции города Козлова (ныне Мичуринск). Он работает врачом приемного покоя РУЖД и занимается вольной практикой. С 1916 года Василий Алексеевич работает в госпитале Пермских пушечных заводов в Мотовилихе, в гражданскую войну служит военным врачом в Барнауле и Новониколаевске. В 1920 году он переехал в Нижний Тагил, где восстановил разрушенную заводскую Демидовскую больницу, построил поликлинику, основал музей и общество краеведения, почетным членом которого был до конца жизни.

С 1925 года В.А.Ляпустин работает в Свердловске, заведует поликлиникой Верх-Исетского металлургического завода. В 1926 году он открывает при поликлинике кабинет профессиональных заболеваний, проводит большую работу по изучению условий труда и здоровья рабочих завода. В 1927 году В.А.Ляпустин основал Уральский институт профпатологии и гигиены труда (ныне Екатеринбургский медицинский научный центр профилактики и охраны здоровья рабочих промышленных предприятий), директором которого был до 1932 года. В этом же году он организовал проведение 1-го съезда врачей Урала, был председателем оргкомитета съезда. В 1932-1935 годах Василий Алексеевич заведовал отделом профпатологии в своем институте.

В эти годы он работает в научной ассоциации врачей, в Совете промышленности ВСНХ, возглавляет зобную комиссию на Урале. Первым в СССР начинает проводить йодную профилактику зоба (тиреотоксикоза), в короткий срок организует экспедицию в наиболее пораженные этим заболеванием районы, разрабатывает методики лечения больных зобом. В 1935 году под редакцией В.А.Ляпустина выходит сборник «Эпидемический зоб на Урале. Труды и материалы Зобной комиссии 1932-1934 г.г.».

В 1935 году В.А.Ляпустин открыл Институт экспериментальной медицины, в котором работал до конца жизни. В 1937 году ему присвоена ученая степень кандидата медицинских наук. Умер Василий Алексеевич 1 августа 1942 года.

Волею судьбы В.А.Ляпустин оказался свидетелем последних дней жизни Льва Толстого. Он никому не рассказывал об этом событии, но в записках о своей жизни достаточно подробно рассказал об обстоятельствах смерти великого писателя. Эти записки он оставил своей младшей сестре Екатерине Алексеевне.

В семье священника села Воскресенского (Каслинский район) Ляпустина Алексея Иоанновича (1836-1904 гг.) и матушки Екатерины Яковлевны (1840-1922 г.г.) было четверо сыновей и дочь. Старший сын, Николай, стал священником в Кыштыме; второй сын, Степан, служил секретарем Пермской губернской управы; третий сын, Василий, подался в медицину, а младший, Алексей, стал заниматься революционной деятельностью и даже сидел в Пермской тюрьме вместе в Я.М.Свердловым.

Дочь, Екатерина Алексеевна, 1885 года рождения, окончила Екатеринбургское Епархиальное училище и вышла замуж за священника Александра Николаевича Ложкина, который служил в церкви села Метлино (около нынешнего Озерска). В 1909 году он был переведен в Карабаш, а в 1918 году в село Шутино Катайской волости. В 1929 году Шутинская церковь была закрыта, и А.Н.Ложкин был вынужден оставить церковную службу. В 1943 году он умер. Екатерина Алексеевна всю жизнь вела родословную Ляпустиных и сохранила записки, которые оставил ей брат, завещав их своей внучке (О.А.Гредневой). Таким образом, они дошли до наших дней. Умерла она в 1975 году в Каменске-Уральском, пережив мужа на 30 лет.

Обстоятельства ухода Льва Толстого из Ясной Поляны описаны достаточно подробно окружением Л.Н.Толстого и его детьми, а что касается деталей самой поездки, то она, в основном, известна из «Яснополянских записок» Д.П.Маковицкого, личного врача Льва Толстого.

Лев Толстой и врач Душан Маковицкий

Толстой среди ночи поднял дочь Александру, личного врача Душана Маковицкого, конюхов и стал собираться в путь. Ранним утром 10 ноября 1910 года при свете факелов он в сопровождении Маковицкого покинул Ясную Поляну.

Путешествие началось со станции Щёкино. В тот же день, пересев на станции Горбачево на другой поезд, путники доехали до станции Козельск. Наняв ямщика, они отправились в Оптину Пустынь. Переночевав в святой обители, Толстой на следующий день поехал в Шамординский монастырь, чтобы встретиться со своей сестрой монахиней Марией Николаевной. Утром 13 ноября Толстой и Маковицкий отправились из Шамордино в Козельск, где сели на уже подошедший к вокзалу поезд №12, следовавший в Южном направлении. Билетов при посадке купить не успели.* Доехав до Белёва, купили билеты до станции Волово. Простудившийся Толстой был вынужден в тот же день выйти из поезда на станции Астапово.

В «Яснополянских записках» Маковицкий пишет, что со станции Щёкино в Горбачево они ехали во 2-м классе, затем Толстой пожелал ехать третьим классом, с простым народом. Вагон был тесным, прокуренным. Толстой стал задыхаться, поэтому вышел на площадку. Проведенные на площадке три четверти часа, по мнению Маковицкого, стали достаточной причиной, чтобы простудиться. Это не так! На другой день в Оптиной Пустыне Лев Николаевич чувствовал себя неплохо: прогуливался, писал письма. В своём дневнике он делает запись: «… Доехали до Оптиной. Я здоров, хотя не спал и почти не ел». Причина простуды была иной!

Вот, что пишет об этих трагических событиях В.А.Ляпустин: «В 1910 году по должности врача-хирурга железной дороги я находился в Козлове (Мичуринск), где 16 ноября получил телеграмму начальника дороги с просьбой выехать служебным поездом, который шел из Саратова на станцию Астапово. Уже в поезде я узнал, что начальник дороги получил телеграмму от начальника станции Астапово, что у него на квартире находится умирающий Лев Толстой. Также стало известно, что на маленькой станции собралось большое количество людей, которых надо было размещать, кормить и прочее.

Наш поезд прибыл на место 17-го вечером. Тотчас меня провели к больному. Лев Николаевич находился в безнадежном состоянии. Доктор Маковицкий, в сопровождении которого Толстой выехал из Ясной Поляны, рассказал мне о необыкновенном происшествии… В ночь на 13 ноября** Лев Николаевич навсегда покинул свое поместье. Остаток жизни он хотел провести на Кавказе среди духоборов. Это религиозно-рационалистическая секта так же, как и он, не признавали церкви с ее обрядами, отвергала таинства, иконы, мощи, всякого рода чудеса, не признавала присяги, всякое убийство, не исключая убийства на войне, и вообще отвергала всякое насилие, проповедуя непротивление злу. Правительство жестоко преследовало духоборов. Лев Толстой глубоко сочувствовал гонимым сектантам, защищал их, многим помог переселиться в Америку. По словам Маковицкого, на решение Льва Николаевича покинуть свой дом повлияла и невыносимая семейная обстановка. Жена, да и дети, исключая Александру Львовну, не могли ему простить, что своим отказом от авторских прав на издание своих сочинений лишил их больших средств, над его религиозно-нравственными убеждениями смеялись, считая их опасными фантазиями…

Оба путешественника были одеты по-крестьянски – в овчинные полушубки, бараньи шапки, валенки. Сели на товарный поезд, устроившись зайцами на тормозе товарного вагона. Поезд тащился медленно по совершенно открытой местности, подолгу стоял на всех полустанках, ветер со снегом рвали и хлестали беспощадно. Уже на подъезде к Астапово Лев Николаевич почувствовал жестокий озноб, потерял силы. Маковицкий попросил начальника станции разрешения подождать им пассажирского поезда, следующего на Козлов. Но, когда подошел поезд, Толстой был настолько слаб, что не мог в него сесть. У него открылось крупозное воспаление легких. Начальник тем временем требовал, чтобы приезжие освободили станционное помещение. Пришлось ему открыться. И тогда ошеломленный станционный смотритель предложил занемогшему старцу свою квартиру, а сам побежал отбивать телеграмму.

Новость разнеслась по российским городам и весям. Люди прибывали отовсюду. Окрестные крестьяне приехали на телегах целыми семьями и расположились вокруг станции настоящим лагерем. О корреспондентах русских и иностранных газет и говорить нечего. В ожидании крупных событий появились два губернатора – рязанский и тульский – и два архиерея. У Синода появилось желание примирить писателя, преданного анафеме, с православной церковью. Все было готово для торжественного служения. Тем более, что Лев Николаевич бредил и при желании можно было легко воспользоваться любым знаком больного, растолковав его, как раскаяние и примирение с церковью. Тогда можно оповещать мир о «счастливом чудесном» событии. Но этому энергично противился известный его последователь Чертков и младшая дочь Толстого – Александра Львовна. Они зорко следили и не подпускали к нему людей, способных на подобную инсценировку. Они требовали выполнения завещания, в котором ясно была выражена воля писателя: похоронить без всяких религиозных обрядов, церемоний и надгробных речей, в простом деревянном гробу.

Первое время начальник станции предоставил в распоряжение Льва Николаевича и доктора Маковицкого две комнаты, а потом, когда приехали Александра Львовна, Чертков, доктора Семеновский и Никитин, то уступил и остальные две, то есть всю квартиру. Комната, где Лев Николаевич лежал во время болезни и после смерти, была второй от входа. За ширмой стояла обыкновенная железная кровать, на которой лежал больной. Рядом находился небольшой столик, стояло несколько венских стульев, на окне висела парусиновая занавеска. Вот и вся скромная обстановка помещения, где великий писатель окончил свои дни.

Выше я уже говорил, что положение Льва Николаевича ко времени нашего приезда вечером 18 ноября было признано безнадежным. Вызванные из Москвы врачи-специалисты нашли воспаление обеих легких, учащенное затрудненное дыхание, частый, с перебоями пульс, ослабленную деятельность сердца. К вечеру, когда температура поднималась до 39, больной терял сознание, у него появлялся бред, и он не узнавал окружающих. Утром сознание вновь возвращалось. Лев Николаевич просил Черткова или Александру Львовну прочесть несколько страниц известной его книги «Круг чтения», с которой он никогда не расставался. Беспрекословно принимал лекарство, не сопротивлялся назначениям врачей. 19 ноября Толстой сильно ослабел, с трудом говорил. Но когда у его постели собрались все врачи, в том числе приехавшие из Москвы Щуровский, Усов и Биркенгейм, то он сказал: «Как много больных, нуждающихся в вашей помощи, а вы стоите здесь и теряете время у постели умирающего Льва!». В этот день его мучила неукротимая икота. Ни лекарства, ни грелка – ничего не помогало. Известный его почитатель пианист Гольденвейзер, волнуясь и искренне жалея сильно страдавшего больного, говорил: «Дайте мне рояль. Я заиграю, и икота прекратится». Рояль немедленно был выписан, но, увы, он пришел слишком поздно.

К вечеру положение ухудшилось. Больной впал в забытье и временами шептал малопонятные фразы. Некоторые из них – более ясные – были немедленно записаны и быстро распространились среди приезжих. Например, такие: «А мужики-то, мужики как умирают…» или «Все я свои проявления… довольно проявления…».

Толстой умер спокойно, при прогрессирующем упадке сердечной деятельности в 6 часов 5 минут 20 ноября 1910 года. Близкие ему люди, поместившиеся в квартире начальника станции, одели умершего в черную блузу с кожаным ремнем, черного цвета брюки, заправленные в голенища сапог, положили его на ту же самую кровать, а в головах и по бокам положили ветки зеленого можжевельника. Само собой разумеется, что ни в комнате, ни на кровати, ни икон, ни свечей, ни крестов не было.

Тягостна и в то же время примечательна была сцена прощания. Вот входит пожилой крестьянин с окладистой русой бородой. На лице вошедшего сильное изумление: он не находит причинных предметов похоронного ритуала. В недоумении обводит комнату глазами, тщетно ищет образ, рука, поднятая для крестного знамени, опускается. После некоторого раздумья становится на колени, кладет земной поклон и целует руку покойного. Нечего и говорить, что многие, прощаясь, плакали, многие приходили прощаться по нескольку раз».

Василий Ляпустин, по признанию его сестры, был человеком скромным, поэтому в воспоминаниях ни словом не обмолвился о своей роли у постели умирающего Толстого. Тем не менее, его воспоминания имеют большое историческое значение. Многие события последних дней Толстого предстают в новом свете.

Примечания:

* — поехали «зайцами, но каким образом, Д.П.Маковицкий умалчивает.

** — 13 ноября 1910 года Л.Н.Толстой и Д.П.Маковицкий выехали из Шамордино в Козельск.

Литература:

1. Адрес-календарь Тамбовской губернии, 1910 год. – с. 75, 81.

2. Адрес-календарь Тамбовской губернии, 1913 год. – с. 238, 242.

3. Алексеев Николай. Два врача, две судьбы. Челябинск. — Mediaзавод, 03.04.2012 г.

4. Девирц А. и др. К 40-летию врачебной деятельности В.А.Ляпустина. /Новый хирургический архив, Т.34, с. 450-451, Днепропетровск, 1935 г.

5. Журнал Камышловского уездного земского собрания за 1896 год. Камышловский городской государственный архив, Ф3, Оп1, Д26. С.405-406.

6. Ляпустин Василий Алексеевич./Челябинская городская клиническая больница №1. Энциклопедия. – Челябинск, — 2003. – С. 12-14.

7. Ляпустин В. Челябинская городская больница за время моего заведывания. Отчет и воспоминания. /Голос Приуралья. 1907. Прил. №123.

8. Маковицкий Д.П. У Толстого. Яснополянские записки, 1904-1910. Литературное наследство. Том 90. — М.: Наука, 1979. – 599 с.

9. Рискин Виктор. Последний приют Льва Толстого. /Челябинский рабочий, 26.01.2001 г.

10. Павлович Н.А. Оптина пустынь. Почему туда ездили великие? Прометей. – Т.12. – М.: Мол. гвардия, 1980. – с. 84-91.

11. ГАТом. Обл. Ф102, Оп.2, Д.2752, №91.

12. ГАСО, Ф.434, Оп.1, Д.8.

13. ОГАЧел.Обл. Ф.И-226, Оп.4, Д.175, Л.388-389.

14. ОГАЧел.Обл. Ф.И-226, Оп.4, Д.175, Л.350-351.